Ӄанду́к ми нэ̄ндэ каптэ́п вадэмбэӽа́й — Как мы с дочерью ягоду собирали

Как селькупы ведут себя в лесу, с. 22.
«Ӄанду́к ми нэ̄ндэ каптэ́п вадэмбэӽа́й — Как мы с дочерью ягоду собирали»
Чинина Дарья Николаевна. Каргасок, 1983

Чомбе́к / По строкам

Ми о́ӄӄэр бар ӄвэлҷандэ́ нэ̄ликандэ квэ́ссай каптэ́ вадэгу́, каптэ́п вадэмбэӽа́й.	Мы однажды на обласке c дочерью поехали смородину собирать, собирали смородину.
Челд элле́ патпа́, ми нэ̄ндэ (нэ̄нопти̇) каптэ́п вадэнда́й.	Солнце садится, мы собираем с дочерью ягоду.
Лыба́ э̄җешпэлэӽа, а таб кяди̇́мд элле́ камҗэдэлдэ́.	Смеркаться начало, а она взяла и куженьку просыпала.
Мат та́бэн ҷэ́нҷак: «Ӄай шынд элле́ меша́лешпат?»	Я ей говорю: «Что тебя тащит?»
Таб наша́т (ындо́) нынд хайт кӧ́ӷэт ӱрре́җеӽа.	Она у меня на глазах исчезла. (Я только отвернулась, она исчезла).
Мат парҗэӽа́м: «Са-ня!»	Я кричу: «Саня!»
Таб парҗэӽа́, ӄунда́ӄӄэт парҗо́ӷэмба.	Она кричит, издалека кричит.
Мат та́бэн парка́к: «Тат ыг кура́лешпеш! Ныӈге́ш!»	Я ей кричу: «Ты не беги! Стой!»
Таб няннэ́ кура́лешпа, а мат та́бэп нё́дэшпам, парка́к.	Она вперёд всё бежит, а я за ней бегу, кричу.
Онэ́к ном номта́к, ҷэ́нҷак: «Ман эльма́дӽе ма́шэк чвэ́ссе пи́гэлҗэд!»	Сама бога молю, говорю: «Моего ребёнка мне назад верни!» («С моим ребёнком меня назад верни!»)
Таб ма́җет пуҗӧ́нд курале́шпа.	Она бежит в урман (чащу).
Мат та́бэп ӄа́ндарӄ медэӽа́м.	Я её насилу догнала.
Таб ме́ка ҷэ́нҷа: «Тат, амба́, манна́ндо кура́лешпэӽанд».	Она мне говорит: «Ты, мама, от меня бежала».
Мат та́бэн ҷэ́нҷак: «Мат шынд нё́дэшпэӽам».	Я ей говорю: «Это я тебя догоняла».
Нын пуле́, кужа́ӄэн маҗӧ́нд квая́квак, кужа́кэннай мат ло́зоп аӽа́ хаӷэрэмбэква́м.	С тех пор, когда в лес хожу, никогда я чёрта не поминаю.
Лоз ӄуп квэндэлдэ́.	Чёрт человека заманит.
Челд кужа́ӄэн тара́ патпа́, мат ко́рэӷэнд чвэ́ссе тӧ́квак ай аӽа́ ларымба́к.	Солнце когда ещё не село, я в балаганчик обратно иду и не боюсь.
Ме́ка пальҗя́л пая́м ҷэ́нҷа: «Челд ыг патпи̇́я, тат ко́рэӷэнд тӧ́еш!»	Мне свекровь говорит: «Пока солнце совсем не село, ты в балаган возвращайся!»
Кат лыбаӷэла́ӷэк тӧ́гу най фа̄ э̄я, а та́эт челд аӽа́ палла́, ко́рэӷэнд тӧ́еш.	Зимой и в сумерках идти хорошо, а летом солнце пока не село, в балаган возвращайся.
Кужа́ӄэн хугу́лҗэӷэт ма̄дат кӧнд пил поп крӧ́стак пангва́ут, ӄа́йнай ми̇́ӷэнут аӽа́ тӧ́ла.	Когда дома у двери осиновые поленья крестом положим, никто к нам не придёт.
Мат маҗӧ́утэ квая́квак, ӱндэҗеква́м, ӄай-кой мӯгэрэшпа «у-ху», лаква́ҷа.	Я по лесу хожу, слышу, кто-то кричит «у-ху», смеётся.
Мат та́бэн парка́к: «Тат ыг лаква́ҷэк, мат шынд тӱльдэӽе́ ҷаҷле́бе».	Я ему кричу: «Ты не смейся, я тебя из ружья застрелю».
Ындо́ най ляма́лҗэлла.	Сразу же замолчит.

Чу́мэл җӓре́

Ми о́ӄӄэр бар ӄвэлҷандэ́ нэ̄ликандэ квэ́ссай каптэ́ вадэгу́, каптэ́п вадэмбэӽа́й. Челд элле́ патпа́, ми нэ̄ндэ (нэ̄нопти̇) каптэ́п вадэнда́й. Лыба́ э̄җешпэлэӽа, а таб кяди̇́мд элле́ камҗэдэлдэ́. Мат та́бэн ҷэ́нҷак: «Ӄай шынд элле́ меша́лешпат?» Таб наша́т (ындо́) нынд хайт кӧ́ӷэт ӱрре́җеӽа. Мат парҗэӽа́м: «Са-ня!» Таб парҗэӽа́, ӄунда́ӄӄэт парҗо́ӷэмба. Мат та́бэн парка́к: «Тат ыг кура́лешпеш! Ныӈге́ш!» Таб няннэ́ кура́лешпа, а мат та́бэп нё́дэшпам, парка́к. Онэ́к ном номта́к, ҷэ́нҷак: «Ман эльма́дӽе ма́шэк чвэ́ссе пи́гэлҗэд!» Таб ма́җет пуҗӧ́нд курале́шпа. Мат та́бэп ӄа́ндарӄ медэӽа́м. Таб ме́ка ҷэ́нҷа: «Тат, амба́, манна́ндо кура́лешпэӽанд». Мат та́бэн ҷэ́нҷак: «Мат шынд нё́дэшпэӽам». Нын пуле́, кужа́ӄэн маҗӧ́нд квая́квак, кужа́кэннай мат ло́зоп аӽа́ хаӷэрэмбэква́м. Лоз ӄуп квэндэлдэ́. Челд кужа́ӄэн тара́ патпа́, мат ко́рэӷэнд чвэ́ссе тӧ́квак ай аӽа́ ларымба́к. Ме́ка пальҗя́л пая́м ҷэ́нҷа: «Челд ыг патпи̇́я, тат ко́рэӷэнд тӧ́еш!» Кат лыбаӷэла́ӷэк тӧ́гу най фа̄ э̄я, а та́эт челд аӽа́ палла́, ко́рэӷэнд тӧ́еш. Кужа́ӄэн хугу́лҗэӷэт ма̄дат кӧнд пил поп крӧ́стак пангва́ут, ӄа́йнай ми̇́ӷэнут аӽа́ тӧ́ла. Мат маҗӧ́утэ квая́квак, ӱндэҗеква́м, ӄай-кой мӯгэрэшпа «у-ху», лаква́ҷа. Мат та́бэн парка́к: «Тат ыг лаква́ҷэк, мат шынд тӱльдэӽе́ ҷаҷле́бе». Ындо́ най ляма́лҗэлла.

По-русски

Мы однажды на обласке c дочерью поехали смородину собирать, собирали смородину. Солнце садится, мы собираем с дочерью ягоду. Смеркаться начало, а она взяла и куженьку просыпала. Я ей говорю: «Что тебя тащит?» Она у меня на глазах исчезла. (Я только отвернулась, она исчезла). Я кричу: «Саня!» Она кричит, издалека кричит. Я ей кричу: «Ты не беги! Стой!» Она вперёд всё бежит, а я за ней бегу, кричу. Сама бога молю, говорю: «Моего ребёнка мне назад верни!» («С моим ребёнком меня назад верни!») Она бежит в урман (чащу). Я её насилу догнала. Она мне говорит: «Ты, мама, от меня бежала». Я ей говорю: «Это я тебя догоняла». С тех пор, когда в лес хожу, никогда я чёрта не поминаю. Чёрт человека заманит. Солнце когда ещё не село, я в балаганчик обратно иду и не боюсь. Мне свекровь говорит: «Пока солнце совсем не село, ты в балаган возвращайся!» Зимой и в сумерках идти хорошо, а летом солнце пока не село, в балаган возвращайся. Когда дома у двери осиновые поленья крестом положим, никто к нам не придёт. Я по лесу хожу, слышу, кто-то кричит «у-ху», смеётся. Я ему кричу: «Ты не смейся, я тебя из ружья застрелю». Сразу же замолчит.