О музыкальных традициях нарымских селькупов

Обские напевы селькупов Нарымского края, с. 15.
О музыкальных традициях нарымских селькупов

В 2004 году мы записывали на диск селькупские напевы, которые я и ансамбль «Варг кара» исполняют на концертах и фестивалях. Ирина Коробейникова играла на варгане, а я стучала ритм на бубне. Конечно, раньше варган и бубен были ритуальными инструментами. Прошли века – сейчас мы используем их как сценические инструменты.
А были ли в далёком прошлом у селькупов свои исполнительские традиции музыкальных произведений? Несмотря на то, что мало сохранилось каких-либо сведений об этом, мы всё же можем твёрдо утверждать: да, были! Известно, например, описание «необычного концерта», сделанного финским исследователем и путешественником К. Доннером в его книге «У самоедов в Сибири» (2008), свидетелем которого ему посчастливилось стать. К нему в гости пришли несколько пожилых женщин: «Им хотелось пообщаться с иноземцем, который, казалось, интересуется всем, что касается старины: сказками, преданьями, поверьями, обычаями, старинными предметами. Многие принесли с собой губные гармошки, т. е. варганы, сделанные из кости» (Доннер, 2008.С. 34)

варӷ ан

большой рот

В своем путевом дневнике К. Доннер оставил также описание и самого варгана, и способа игры на нем: «Гармошка представляет собой тонкую пластинку, в которой прорезан язычок, язычок вибрирует, когда в гармошку дуют. Высота звука и ритм регулируются с помощью верёвочки, один конец которой закреплён на язычке, а другой находится в руке исполнителя. Звук слабый, но, когда играют вместе несколько человек, получается довольно громко. Необычные мелодии, сумерки в юрте, сидящие перед огнём аборигены – всё это способствовало созданию своеобразной атмосферы» (Доннер, 2008.С. 34).
Прошло сто лет: варган практически не изменился. Прежним остался и способ извлечения звука. Жаль, что мы не знаем, какие мелодии в тот вечер играли селькупские женщины для финского путешественника… Есть и еще одно, более раннее, описание исполнительского мастерства селькупских сказителей. Его сделал А. Кастрен в середине XIXв., который наблюдал исполнение героических сказаний у самоедов Томской губернии: «…Точно так же, как шаман, сидит и певец, на скамейке или на сундуке, посередине юрты, а слушатели располагаются вокруг него. В Томской губернии… певец старается выразить телодвижениями участие, принимаемое им в своем герое. Тело его трясётся, голос дрожит, левою рукою он беспрестанно закрывает глаза, полные слёз, а в правой держит стрелу, обращенную острием к полу… Слушатели сидят обыкновенно безмолвно; но, когда богатырь погибает или взвивается на крылатом орле к облакам – у них вырывается громкое Хее [ нар.: Ӄэээ! – И.К.], соответствующее нашему ура» (Кастрен, 1860. С. 304; цит. по: Тучкова, 2011. С. 261).
В связи с историческими обстоятельствами и разрозненностью территорий проживания у селькупов до середины ХХ века не было письменности, не знали они также и нотной грамоты. Поэтому и остались незаписанными в изобилии ходившие в народе образцы устного поэтического творчества и музыкальные фрагменты.
Как считает музыковед Ф. Ф. Губайдуллин, у всех народов Сибири игра на любом музыкальном орудии расценивалась как дар свыше и была связана с умением общаться с духами (Губайдуллин, 2013. С. 30).Такая игра имела невероятное влияние на всех живых существ. В записанных К. Доннером у селькупов р. Кети сказках, есть фрагмент, в котором герой селькупского фольклора Итте играет и поёт. Он делает это так, что вся живность приходит его послушать: «все различные животные, птицы собрались и слушали Итте» (Доннер, 1997.С. 151; Сказки селькупки Ирины, 2014. Текст №13. С. 42).
По мнению одного из известных российских этнографов – А.В. Головнёва, северные селькупы использовали музыку, например, для того, чтобы сделать приятное Духу охоты: они обязательно играли и пели ему, чтоб он помогал им в промысле (Головнёв, 1995.С. 497).Также поступали и селькупы р. Парабели, посещая культовое место на рч. Сочиге – Лот келе. Селькупка из Нельмача Н.С. Макшина рассказывала, что около священного амбарчика «старики помолятся, песню будут петь, на бандурке бренчать: бандуркап кадолгат (кад – ноготь)» (Тучкова, 1996. С. 80). \

бандуркап кадолгат	на бандурке бренчать
кад	ноготь

Бандурка, по её рассказу, представлялась щипковым инструментом типа балалайки или домбры. выглядела как трёхструнная скрипка (струнно-смычковый инструмент). (Пелих,1998. С. 31–32). Игрой на кагабылько сопровождали исполнение древних преданий и, вероятно, общение с умершими предками.

кага	означает могилу

По данным Г.И. Пелих, на этом инструменте играли только ночью, до утренней зари. При свете солнца играть на ней было нельзя. Селькупы, владевшие этим инструментом, утверждали, что их никто не учил играть... Человек просто… чувствовал непреодолимую тягу играть на этом инструменте. Считалось, что его заставляют играть духи умерших людей. Иногда музыкант даже чувствует призрачные руки, которые показывают, как надо держать смычок (ындылет)…, как надо играть (Пелих,1998. С. 32).<bṙ Однако главным селькупским музыкальным инструментом был бубен. В старину бубен нужен был вовсе не для веселья. Звуки бубна сопровождали шаманские камлания, с его помощью собирали духов – помощников шамана, которые шли только на звуки этого инструмента.
В научной литературе есть описание обряда «оживления бубна», сделанное этнографом Г.Н. Прокофьевым в 1920-х гг. у северных селькупов. Центральной частью церемонии считалось путешествие шамана на юг, в страну Нома, "где светят семь солнц, где камень до неба достаёт" и возвращение обратно (Прокофьев, 1930). Церемония оживления бубна – коллективный праздник, на который съезжались близкие и дальние родственники. Длился он семь дней и семь ночей. -– «сделать бубен летним». Нагретый бубен прекрасно резонирует, причем подвески не звенят.
Перед началом камлания зрители усаживаются вокруг шамана, только непосредственно против него и позади него никто не должен сидеть. Для различных моментов камлания характерны определенные способы извлечения звуков из инструмента. Редкие и ритмичные удары характерны для первой стадии камлания, момента призвания духов – помощников. «Приход» каждого духа отмечается резким, сильным ударом. Затем удары учащаются, и, наконец, сливаются в сплошной гул, прерываемый изредка сильным ударом, означающим приход запоздалого духа. Этим завершается призывная часть камлания. Затем удары в бубен становятся разнообразными, комбинируются с различными приемами встряхивания инструмента, вызывающими бряцанье подвесок (Мифология селькупов, 2004. С. 216–220).
Весь период камлания шаман монотонным речитативом создаёт общую картину происходящего, которая вместе с ударами и звоном бубна погружает зрителей в бурные события, протекающие в воображаемом мире (Мифология селькупов, 2004. С. 220). Эту церемонию мы – селькупы XXI века – пытаемся реконструировать и воспроизводить во время проведения ежегодных фестивалей «Легенды Севера». Ритуал «оживления бубна» доверяем проводить нашему председателю общественной организации коренных малочисленных народов Севера Парабельского района «Колта куп» и «по совместительству» исполнителю роли шамана Юрию Тобольжину. Среди главных своих «шаманских» атрибутов Ю. Тобольжин, как и в старину, использует бубен, колотушку и посох.
Помимо церемонии оживления бубна, которая в прошлом, вероятно, проводилась лишь тогда, когда шаману изготавливали новый бубен и была необходимость его «оживить», т.е. привести в активное состояние (а это происходило нечасто), у селькупов, как и у многих народов Северной Азии, был ежегодный весенний праздник. Как он назывался у наших – нарымских и парабельских селькупов – сведений не сохранилось.
К ранним упоминаниям о весеннем празднике можно отнести рассказ очевидца, записанный М. Я. Жорницкой, которая наблюдала весенний праздник у селькупов. В частности, она рассказывал о том, что проводился он рядом с сасанг «священным амбарчиком». «Вокруг стояли или висели на деревьях деревянные идолы. Штук по восемь около каждой избушки… раньше туда собирались остяки. Они там гуляли, пили вино, танцевали» (Нилов, 2012. С. 59). Ориентируясь на материалы Г.И. Пелих, мы реконструировали ритуальный «прыжковой» танец (поктарынг < поктыргу) (Селькупская мифология, 1998. С. 47); на нашем диалекте пахтэрбэл пор – «Прыгающая порса».
Исполняется танец вокруг амбарчика на фестивалях. Мы называем его «Челдэл ши» (Солнечный соболь). Его танцуют все присутствующие. Завершается церемония угощением собравшихся и кормлением культовых изображений (идолов), олицетворяющих духов-предков.
Музыку и танцы селькупы использовали также и во время семейных праздников. Например, на селькупских свадьбах в старину исполнялся особый танец - танец невесты, которая просила у духов счастливого материнства, любви, здоровья себе и детям. Этот народный напев мы использовали в 1982 году, когда были участниками смотра показа самодеятельного искусства народов Севера Томской области в Москве на ВДНХ СССР. «Танец невесты» впервые исполняла Виктория Вейдаш, ученица 9 класса г. Томска. С тех пор «селькупский танец невесты» неоднократно исполнялся на фестивалях и праздниках различного уровня.
В 2003 году этот музыкальный напев «Я – селькупка», под который танцуется «танец невесты», мне пришлось аранжировать. Слова, используемые в напеве, это стихи А.В. Кривошапкина, перевод их на селькупский язык сделан И.А. Коробейниковой. Напев используется в концертной деятельности вокального ансамбля «Варг кара».

Мат чумел нӓлгуп эйaк,	Я селькупка, тем горжусь,
онэнҗ шэ мат надэрнам,	языком своим горжусь,
Андэлбэл вес эҗела, шенан нӓйватпле пернам.	все заветные слова в нём
Минан эҗла ныльҗи эҗ, корал эя ай ҷанҗэ,	с волненьем нахожу.
Амба лэра мека лэр, квейергат ай тӓрбат.	Он сумел в себя впитать,
Чумел ӄула челымбла, челыӈгу най ми кыгай.	глубину и широту, всё,
Лэрэм вес a лэрлаге, манан кула омби хиҗь.	что мне пропела мать,
Мигэн тигэн калымбла тортынагырбыдимы	её душу и мечту.
Лэрэп-эҗлап нагырбам чумэлкулат шэндэ	Её душу и мечту.
Пыӈгыргыр, пыӈгыргыр,
пыӈгыргыргыр, пыӈгыргыр

Вера Тузакова